Пролетарии всех стран, соединяйтесь !
|
Пролетарии всех стран, соединяйтесь !
|
|
|
|
|
|
|
|
На пути к победе
Публикацией статьи “На пути к Победе” В.А.Туева из г. Иркутска (Впервые опубликована в газете “Терминатор” общественного Движения “Советская Россия” А.В.Романова) “Молния” открывает фронт информационного сопротивления извращенцам и клеветникам. Мы обращаемся к ветеранам Великой Отечественной войны с просьбой прислать нам для публикации свои воспоминания о войне. Мы берем на себя обязательство искать, находить и перепечатывать все лучшее и честное о Победе. Нашим девизом в этой кампании остаются слова, начертанные на Боевых Знаменах и броне танков Рабоче-Крестьянской Красной Армии: “За нашу Советскую Родину! За Сталина!”
Как известно, гениальная личность отличается тем, что в критических ситуациях она генерирует мощную интеллектуальную энергию. Такой была деятельность сталинского интеллекта в годы Великой Отечественной войны, Это был неустанный поиск кратчайшего пути к нашей победе. Говорят, все великое парадоксально. Сталин, в молодости ни дня не служивший в армии, в зрелые годы становится величайшим военным деятелем – главной фигурой в самой масштабной из всех прошедших на Земле войн. Он был непревзойденным и не имеющим себе равных в мировой истории военным стратегом, и когда была достигнута Великая Победа, ему по праву было присвоено высшее воинское звание Генералиссимуса Советского Союза. И он останется, теперь уж навсегда, единственным человеком на Земле, который носил такое звание. Он не сразу принял на себя Верховное Главнокомандование, не сразу стал председателем Ставки ВГК, возглавив созданный 30 июня Государственный Комитет Обороны. Можно предположить: потому что, не будучи профессиональным военным, счел необходимым сосредоточиться на мобилизации всех сил государства на оборону страны. Почему же все-таки через три недели он возглавил Ставку, а 8 августа занял пост Верховного Главнокомандующего? Ответ кроется в драматичности сложившегося тогда положения: Сталин вынужден был взять командование на себя, убедившись, что военные не способны остановить наступление врага. Надо было во что бы то ни стало задержать танковую лавину гитлеровцев – сорвать пресловутый план “молниеносной войны”, сохранив при этом армию, сохранив индустриальную и военную мощь державы. Он отчетливо понимал: сделаем – это будет решающий шаг к победе. И мы его сделали – именно тогда, летом и осенью 41 –го, в огне жестоких оборонительных боев, в прорывах из окружения, в отчаянных контратаках. Многие наши воинские части с первого дня сражались не только упорно, но и эффективно, Одни, как, например, солдаты генерала К. К. Рокоссовского, били врага и заставляли его отступать. Сами же отступали только по приказу сверху. Другие, будучи окруженными, сжимались в кулак и пробивали вражье кольцо. Несмотря на наше отступление, гитлеровские войска сразу же встретили ожесточенное сопротивление и несли небывалые для них потери. Так, по данным немецких военных историков, “люфтваффе” за первые недели войны потерял столько самолетов, сколько никогда – ни до, ни после – не терял за такой короткий срок. За неполный месяц боев было уничтожено 1284 самолета противника, – это едва ли не треть всего, что он имел в наличии на момент начала войны. Правда, однако, состоит и в том, что тогда имели место факты массовой сдачи в плен: складывали оружие и сдавались –. не в одиночку, не группами, а целыми воинскими частями. И хотя не было ни всеобщего бегства, ни повальной сдачи в плен, в общей сложности к началу нашего контрнаступления под Москвой в немецком плену оказалось около 3 млн. наших военнослужащих. Чем это объяснить? Говорят, не было другого выхода: неразбериха, недостаток оружия и боеприпасов, растерянность командования… Не будем торопиться с выводами. Командование, конечно же, далеко не всегда было эффективным. Однако нередко сдавались в плен и тогда, когда бороться было можно. Оружия не хватало чаще всего не потому, что им не обеспечивали, – может быть, не самым современным, но обеспечивали, – его попросту бросали при отступлении. Главное было в другом. Удар 22 июня был настолько ошеломляющим, что многие, не имея боевого опыта, потеряли веру в свои силы: враг казался непобедимым. А чтобы успешно сражаться с сильным противником, нужна сила духовная, нужно чувство собственного превосходства над ним. Первый удар немцев как раз и был рассчитан на подавление нашей воли к сопротивлению, он был призван сломить наш дух, он должен был продемонстрировать абсолютное превосходство противника. Говорил же великий А.В. Суворов: “кто испуган, тот побежден вполовину, у страха глаза большие, один за десятерых покажется…”. Чтобы успешно воевать, нам надо было воспрянуть духом, надо было снова поверить в себя, поверить в возможность победы. Сталин это отлично понимал. Помню, даже на этикетках спичечных коробков помещались тогда его мобилизующие слова: “Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!” На войне народная вера в правоту отстаиваемого дела и вера в полководца – первейшие условия победы. Между тем и правое дело, и полководческий гений, одним словом – мудрость вождя в народном сознании связывались с его, сталинским, именем. И он почувствовал, что народ поверит в победу, если будет знать: в бой ведет именно он, Сталин. Он решает сосредоточить в своих руках не только всю государственную власть, но и верховное командование Вооруженными Силами, – это стало “категорической необходимостью”. Его руководство войсками с первых дней становится уверенным, твердым и дальновидным. Никакой растерянности, паники, никаких нервных срывов ни тогда, ни после. Он внутренне собран, работоспособен, он умеет быстро оценить ситуацию, он советуется с компетентными людьми. Он никогда не ограничивается выговором за просчеты, нераспорядительность, медлительность, – он разъясняет, советует, что и как сделать, его распоряжения и рекомендации продуманны и конкретны. 20 июля в телефонном разговоре с маршалом С.К. Тимошенко, командовавшим тогда Западным направлением, он то ли советует ему, то ли спрашивает его совета, не пора ли отказаться от тактики мелких ударов по врагу и “создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах”, чтобы “заставить противника перестроить свои ряды по воле нашего командования?..” И не абстрактно рассуждает, а предлагает, какие дивизии откуда снять, с какими соединить и куда направить. Знает, какая обстановка сложилась вокруг того или иного населенного пункта и даже видит, где по каким дорогам можно продвинуть войска. Потом его замысел обсуждается в генштабе и отливается в директиву Ставки Верховного Главнокомандования. Или еще. Разговаривая в августе с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М.П. Кирпоносом, он советует ему, где и как создать линию обороны, деликатно подсказывая: “Я бы на вашем месте использовал на это дело не только новые стрелковые дивизии, но и новые кавдивизии. Спешил бы их и дал бы им возможность разыграть роль пехоты. Временно”. И такой стиль руководства у него преобладает. Впрочем, иногда, встречаясь с нераспорядительностью, он выходит из себя, бросает резкие слова и фразы. К примеру, в разговоре с Б.М. Шапошниковым, находившимся в штабе Западного фронта, переходит на саркастическую риторику, что всегда свидетельствовало о его крайнем раздражении. А дело касалось связи, которой он придавал важнейшее значение в управлении войсками, и недоумевал, как этой важности не понимают командующий фронтом и главком направления: “Невозможно терпеть дальше эту дикость, этот позор. Я обязываю вас лично и главкома заставить армии и дивизии уважать службу связи и держать постоянно связь с фронтом, вовремя передавать сводки. Либо будет ликвидировано разгильдяйство в деле связи, либо Ставка будет вынуждена принять крутые меры”. Понимал, что до победы далеко, но непоколебимо верил в нее. Красная Армия отступала, а Сталин готовил плацдармы для долговременной войны. Ф. Рузвельт и Г. Гопкинс недоумевали: “Он просит алюминий. Неужели он действительно считает, что в сорок втором году ему еще придется воевать?” Под его руководством страна готовится к длительной и упорной борьбе с врагом, борьбе до победного конца. Армия, проникаясь сталинской волей к победе, с каждым днем сражается все более ожесточенно. Развертывается беспримерная, невиданная в истории эпопея перемещения промышленного потенциала страны, когда сотни заводов, едва снятые с колес, начинали ковать победу на новом месте! За несколько месяцев на восток было эвакуировано 1360 крупных предприятий и вывезено 10 миллионов человек. В совокупности это и было не что иное, как великий подвиг народа. Это была победа несломленного духа. Вот одно яркое описание решающей битвы в сражении под Ельней в августе, где на острие удара немецких войск находилась дивизия СС “Рейх”. Уверенные в своем превосходстве над противником эсэсовцы черной пеленой двигались к линии наших окопов. Напряжение достигло предела, некоторые не выдерживали… И тут, когда, казалось, нет силы, способной сдержать тупорылые стальные громады и черные мундиры, закрывшие горизонт, за нашими окопами вдруг грянул невиданной мощи мужской хор: “Широка страна моя родная…” Это подоспевшие сибирские полки, встав во весь рост, пошли навстречу врагу. Тысячи штыков сверкнули стальными гранями. Русский штыковой бой – вершина боевой соборности национального духа, вдохновенной неудержимости “за други своя”. Надежда фюрера дрогнула. Цвет германского войска был сокрушен и отброшен. Срыв гитлеровского плана “молниеносной войны” в огне жестоких оборонительных боев 1941 года, в прорывах из окружения, в отчаянных контратаках был прологом Великой Победы 1945-го. Сталин безгранично верил в духовные силы советского народа, особенно выделяя в нем народ русский. И народ стал победителем – с именем Сталина и под руководством Сталина. Без этого доверия народа и без непоколебимой сталинской веры в его духовные силы победы не могло быть. Она была воистину невероятна с точки зрения логики: ведь победить надо было самую сильную армию из всех, когда-либо существовавших на планете, армию, на которую работала промышленность едва ли не всей континентальной Европы. Тут нужна была сверхчеловеческая энергия духа, сфокусированная в гигантской фигуре народного вождя. Поэтому есть очень серьезные основания полагать: без Сталина не было бы Победы. Как отмечал его немецкий биограф Г. Хильгер, “не подлежит сомнению, что никто другой, кроме Сталина, не смог бы вдохновить русский народ на подвиги, которые тот совершил в ходе войны”. Потому и слова Россия, Сталин, Победа обозначают понятия равновеликие – равно великие. В.А.Туев,доктор философских наук, профессор, председатель Иркутского городского историко-культурного общества “Наш Сталин” |
