Часы рядового

   Продолжение, начало в № 2 (193), №3 (194), №4 (195) , №5 (196), №6 (197), №1 (198), №6 (203), №2 (205), №4 (207)

   Колонна немецких машин на лесной дороге появилась неожиданно. Впереди её шли два средних танка. Один за другим прогремели два орудийных выстрела, и танки запылали яркими кострами, не сделав ни одного выстрела. По машинам артиллеристы ударили осколочно-фугасными снарядами. Снаряды падали один за другим, как из рога изобилия.

   Ведя огонь из орудия, я, сержант Ларин, видел, как летели в воздух колёса, искореженные кабины и растерзанные осколками снарядов трупы фашистских солдат. Затем в обстреливаемой колонне что-то взорвалось со страшным грохотом, очевидно, сдетонировали снаряды. Всё окружающее пространство окуталось чёрною мглою. Когда дым рассеялся, мы поняли, что вся немецкая колонна была полностью уничтожена. Мы выпустили по ней шестьдесят четыре снаряда, уничтожив при этом двенадцать автомашин и два танка. Двумя снарядами мы уничтожили и бронетранспортёр, стоявший у обочины дороги, предварительно взяв из него ящик мясных консервов и килограммов пять шоколадных конфет. Вино из бутылок мы разлили по флягам, а что не вошло – выпили.

   Далее, насыпав в хобот орудия землю, мы произвели из него выстрел. Пороховые газы разорвали ствол орудия. На жаргоне артиллеристов, мы сделали из него «розочку».

   Захватив стрелковое оружие, мы уходили в сторону Дзержинска. Боевые кони резво бежали по тропинке, втягиваясь в заболоченный лес. Погони за нами не было, да и гнаться, собственно говоря, было некому. Ехать верхом, без седла, по болотистой незнакомой местности – дело не из приятных: лошади то и дело вязнут, проваливаются в трясину. Иногда приходилось их вести на поводу.

   Заболоченные места сменялись сухими. Лес здесь был более густым и высоким. И только тропика оставалась прежней – едва заметной, отчаянно петлявшей между деревьями.

   Мы медленно приближались к безымянному лесному озеру, обозначенному на трофейной немецкой карте небольшим кружочком. На берегу озера решили сделать кратковременный привал. Часа через полтора тропинка, сделав последний отчаянный поворот, вышла к воде. Когда-то это был большой водоём, который постепенно заилился, зарос болотной растительностью и кустарником, превратившись в болото.

   Лучи солнца упирались в тёмно-бурую толщу воды, пронизывали её насквозь и поглощались многометровым слоем тёмно-коричневого торфа, над которым лениво плавали большие жирные караси.

   Мы разложили костёр, и вскоре суп, приготовленный в котелке из трофейной немецкой тушёнки, был готов.

   Масхут Садыков ел медленно, неторопливо. Чувствовалось, что он очень устал, что ему смертельно хочется спать. Простой башкирский парень из Дюртюлей, он недавно надел шинель, но быстро завоевал любовь и уважение товарищей за свою доброту и поистине богатырскую силу. Он единственный в дивизии сгибал и разгибал подковы. Врага он ненавидит особой, неукротимой ненавистью.

   Рядом с ним Сычёв – первоклассный столяр-краснодеревщик из Седельниковского района Омской области. Непревзойдённый стрелок из карабина. На руке у него часы. Их всегда брали молодые солдаты, когда шли в Самбор фотографироваться.

   Виталий Иванович Сулима,

   Сибирский казак

   Продолжение следует