Четыре часа до Гитлера

   Не так давно нелёгкая судьба занесла меня, современного россиянина, в края, где в былые времена собирались строить "город будущего", а ныне расположен обычный подмосковный посёлок городского типа, откуда каждое утро народ стекается к переполненным пассажирами и контролёрами электропоездам.

   Но привела меня сюда отнюдь не живописная местность, изобилующая древними соснами и широкими полями, которые всё больше и больше покрываются паразитарными наростами коттеджных посёлков. Привела меня сюда обычная для современного человека жажда денег.

   Дело в том, что между двух районных посёлков располагается славящийся чуть ли на всю Россию молочный комбинат. Там-то в срочном порядке и требовались работники, о чём гласило объявление на двери проходной.На солидную территорию комбината одна за другой въезжали грузовые и легковые машины, заходили люди. Душа моя радовалась: вот здесь, среди полей, среди убогих частных домишек и богатых дворцов бьётся сердце российской пищевой промышленности и местный люд каждое утро стекается сюда, за этот бетонный забор, чтобы одарить сырками и творожками немалую часть своих соотечественников.

   Радоваться, однако, мне пришлось около сорока минут - примерно столько мне пришлось прождать, когда охрана сможет, наконец, связаться с отделом кадров. Долгожданный писк открытой двери, и вот - я уже шагаю мимо исполинских холодильников с неутихшей гордостью в сердце, с ожиданием скорого приёма на работу и достойной оплаты труда.

   В отделе кадров со мной долго говорить не стали, а сразу отвели к начальнику цеха, чтобы там меня ближе познакомили с будущими обязанностями и изложили подробности работы.

   И вот тут начинается самое интересное. После нескольких стандартных вопросов мне сказали, что работа грузчика (иных вакансий не было, впрочем я другого и не ждал) предполагает смены по двеннадцать часов, и за каждые двеннадцать часов мне полагается по семьсот рублей. Но дальше вместо стандартных "два через два" ли "пятидневка" последовало объяснение, что рабочая неделя начиначется с понедельника и заканчивается круглосуточной работой в субботу. Ничто не было для меня такой новостью, даже работа круглый год при минусовой температуре (в холодильниках). Надо признать, что с восьмидесяти четырёх часовой рабочей неделей я столкнулся впервые. Но всё когда-нибудь случается впервые, со мной случилось. Я обещал подумать.

   Проходя по тем же самым проходам между холодильниками, мимо рабочих построек я видел всё вокруг словно другими глазами. В распахнутых воротах то и дело мелькали азиатские лица, слышался чуждый русскому уху говор. Припомнился улыбающийся, весело ругающийся матом дядька, приехавшей на дорогой иномарке. За железным забором я заметил целую площадку жилых бытовок. Сколько их там было? Десять, двадцать? Может быть, там живёт большая часть работников комбината, и это для них сделан такой странный график работы?

   Гасла в груди гордость и радость, меркли в голове образы местных жителей, которые толпами идут и едут сюда. Горечью расплывалась в груди злая обида. На кого и на что? На автобусы, которые здесь ходят так редко, на немолодого мужчину из отдела кадров за то, что заставил ждать полчаса, на тех, кто там работает вместо меня, для кого сделан этот дикий средневековый график?

   Но нет по дороге к станции в моей памяти всплывал образ того самого "весёлого молочника", упитанного и жизнерадостного среди этих рабочих построек и такого непривычного для нормально человека железного тесного жилья.

   Он улыбался, а я шёл по скрипучему снегу и все надежды на работу и деньги умирали во мне. Без меня обошлись, как обошлись без десятков, сотен и тысяч таких же парней как я, нас заменили десятками, сотнями и тысячами парней из ближнего зарубежья, готовых жить и работать в нечеловеческих условиях без всяких гарантий, без социального пакета, без личной жизни. По двенадцать часов семь дней в неделю. восемьдесят четыре часа. Ещё четыре часа осталось до восьмидесяти восьми - любимой цифры поклонников и последователей полного закрепощения и бесправия рабочих - фашистов. Возможно, эта символичная цифра звучала бы ещё большей издёвкой. Но не звучат ли издёвкой слова о том, что подобные предприятия создают рабочие места в районе?

   Прошло уже некоторое время с тех пор, но каждый раз бросая взгляд на блестящую упаковку творожного сырка я думаю о тех людях, которые днём и ночью изо дня в день грузят их под смех весёлых упитанных дядек на дорогих машинах. И аппетит поддерживать такое производство вдруг пропадает.

   Злобный Зритель