|
Тушенка
Свифта или «Ленинград» на постном масле
Наше теленачальство ко Дню
защитников отечества или, быть может, в
рамках какого-нибудь очередного «нацпроекта»
показало нам героическую эпопею «Ленинград».
Что и говорить, патриотическое
воспитание у нас хромает, да только
помогут ли подобные киношедевры нам,
темным, полюбить родину?
Первое, что бросается в глаза, это то,
что герои фильма (даже русские артисты!)
шевелят губами на английском, а затем
поверх изображения ложится озвучание на
русском. Понятно, что «рынок правит миром»
и «все на продажу», фильм готовится к
зарубежному кинопрокату. Но мы все еще
помним, на каком языке говорил пулеметчик
из Брестской крепости, матрос из
осажденного Севастополя, водитель с «Дороги
жизни» и танкист у стен рейхстага. На
русском, не на английском, эстонском или
турецком. Ради уважения к ветеранам,
живым и павшим, и нам, жителям великой
страны, кинодельцам из фирмы «Ленинград
продакшн» стоило бы снять фильм на родном
языке. И ради успешных продаж тоже.
Учились бы хоть у наших заокеанских
партнеров. И Рембо, и Терминатор, и Микки
Маус говорят на языке их создателей, а уж
потом режиссеры дубляжа вкладывают в их
уста слова всех народов. Не думаю, что
можно завоевать западный рынок на
ломаном английском.
Все действие фильма разворачивается
вокруг немыслимой даже в условиях
военной неразберихи «одиссеи»
английской журналистки Кейт и ее
окружения (с которым она в реальной жизни
не могла бы встретиться) – генералов НКВД
и сержанта милиции.
А ведь еще многое можно было показать.
Печальную колонну коммунистов,
красноармейцев и евреев, которую провели
конвоиры СС по только что занятому «цивилизованными
европейцами» Царскому селу к траншеям на
окраине знаменитого парка. Отчаянную
схватку рабочих батальонов с
гитлеровцами на Пулковских высотах, не
позволивших врагу продвинуться ни на
метр. Погибший полностью, до последнего
человека, в страшном ночном бою десант
моряков в Стрельне. Черную ленту крыс и
мышей, которые, повинуясь какому-то
неведомому предчувствию, прошествовали
по улицам города в сторону окраин в
последние часы перед полным окружением.
Стоящих на коленях на берегу Ладожского
озера жителей, на глазах которых
бомбардировщиками были пущены на дно
только что отошедшие от пристани в
сторону «большой земли» транспорты с
ленинградскими детьми. Голодных стариков
ученых, сохранявших в институте
растениеводства элитные семена для
будущих садоводов (знали бы они, что
некачественные, зараженные всяческими
болезнями, «генетически
модифицированные» продукты нам будут
доставлять с мировых задворков).
Диверсантов, пускавших в стороны мостов
сигнальные ракеты – «зеленые цепочки», и
школьников, помогавших милиционерам
обезвредить вражеских агентов.
Удивительна общая обстановка в
осажденном городе. Верхом пошлости и
антиисторизма является экранный облик
Андрея Александровича Жданова. Спору нет,
Жданов являлся, как принято говорить, «продуктом
своей эпохи», с негативными чертами
характера – советским барством
номенклатурщика, известной
бесхозяйственностью, приведшей к
недолжной подготовке нашего города к
тяжелейшим испытаниям. Но он не был
идиотом, хамом и драчуном, как показали
киношники. Второе лицо в партии, Жданов
был послан Сталиным в Ленинград сразу
после убийства С.М.Кирова. На нового
руководителя была возложена архиважная
задача организации жизни в самом «оппозиционном»
Сталину городе. И не сколько репрессиями,
сколько продолжением политики
невиданного экономического
перевооружения предприятий города,
покровительством культурной и научной
жизни. Член военного совета
Ленинградского военного округа, Жданов
внес известный вклад в военное
строительство, которое способствовало
разгрому Финляндии, а также яростному
сопротивлению нацистам на всем
протяжении блокады. Эту роль признал и Г.К.Жуков
в своей книге «Воспоминания и
размышления».
Сталинский
«смотрящий», опытнейший аппаратчик, один
из немногих интеллигентов в
правительстве, Жданов просто не мог вести
себя так, как показано в фильме. Особенно
отвратительна повторенная кем-то
гнусность о ждановских застольях. В
фильме эта выдумка утрируется еще и тем,
что «вождь» объедается один, в
присутствии других голодных
руководителей. Делится он конфетами (по-детски!)
только с американскими журналистами.
Впрочем, стол его и в фильме на удивление
скуден: борщ, бутылка водки и нарезанные
помидоры (последние в ноябрьском
северном городе достать не
представлялось возможным, контрактов с
Египтом и Марокко тогда не было…). А вот в
деревне Рублевка на столах… Но, хватит!
Не хочется даже думать о мерзостях,
говоря о человеке, который девятьсот дней
был под бомбежками вместе с горожанами,
пережил сердечный приступ и умер вскоре
после блокады.
Но…
Не надо было критиковать Зощенко… Такое
«образованцы» не прощают.
Опереточное
и жалкое и ждановское окружение.
Суетящийся и постоянно рассыпающий
бумажки уполномоченый Государственного
Комитета Обороны Д.В.Павлов. Руководитель
НКВД «Малинин», зябнущий ночи напролет
как пушкинский Герман под окнами
актриски. Если говорить о руководителях
ленинградских спецслужб, следовало бы
вспомнить Павла Тихоновича Куприна,
остановившего маховик необоснованных
репрессий (при нем число вынесенных
смертных приговоров было снижено в 300 (!)
раз), немало сделавшего для подготовки к
войне и погибшего в сбитом над Ладогой
самолете в 42-ом. Или Петр Николаевич
Кубаткин, руководивший ленинградским
УНКВД с августа 41-го и до конца войны. По
непредвзятому мнению историка спецслужб
Кубаткин «слыл волевым, авторитетным,
жестким руководителем, грамотным
контрразведчиком и разведчиком. Именно
такой руководитель и должен был
возглавить работу питерских чекистов во
время войны». Этот руководитель проводил
ночи напролет формируя новые отделы в
УНКВД, привлекая лучших специалистов-контрразведчиков.
Отправлял разведгруппы в тыл врага со
спецзаданиями. Расследовал и привлекал к
ответственности ежовских палачей.
Петр
Николаевич, также как и Жданов был
представителем «русской партии» в КПСС,
ратовавшей за право создания партийной
организации в РСФСР. За оппозиционные
настроения он был расстрелян по «ленинградскому
делу». Но правота оппозиционеров
раскрылась в конце 80-х, когда партийные
бонзы союзных республик возглавили
националистические движения,
дискредитировав социалистическую идею в
глазах россиян.
В
городе нет главного действующего лица –
коренастого человека в долгополой шинели,
отдававшего четкие приказы, мысленно
передвигавшего по карте дивизии и полки.
Его восхищенно встречали солдаты на
передовой, как единственную надежду
провожали взглядом его машину старики в
очередях, в его присутствии трепетно
смолкали работники Смольного, ловя
каждое его слово. В фильме нет Георгия
Константиновича Жукова.
Как
и принято в современном кинематографе, в
осажденном городе никто не работает и не
воюет. Даже не упоминаются
многочисленные попытки деблокировать
город зимой 41-42-го. Не стоят у станков
рабочие «Электросилы» и Обуховского
завода. Не выходят из цехов Кировского
завода (находившегося на линии фронта,
невиданный случай в мировой практике!»
отремонтированные танки. Молчат батареи
Кронштадта и Ораниенбаума. Но
воспитанным на «гламуре» киношникам и не
придет в голову, что победа далась тяжким,
бескорыстным и самоотверженным трудом
рабочих и солдат Ленинграда.
Единственным функционирующим
учреждением является оперетка (показанная
наивно и утрированно), «звезды» которой
собирают немецкие листовки и пытаются
перейти линию фронта и сдаться в плен.
Жители города представлены бомжеватыми
уголовниками и мародерами. В лучшем
случае они открыто спекулируют, в худшем
устраивают потасовки с милицией или
громят магазины, напоминая тем скорее
бандитов парижских предместий (города,
сдавшегося нацистам без боя за год до
описываемых событий).
По
пустым улицам города как угорелые
носятся сержант милиции Цветкова и
английская журналистка Кейт – «спасители
отечества». Ведь именно их смекалка и
спасла город. В этом самая главная
проблема фильма. Не русский солдат, не
советский патриотизм, не полководческий
гений Жукова и Говорова спасли Ленинград,
а слепой случай. И орудия этого слепого
случая самые сомнительные – английские
журналисты, придурковатый рыбак-финн,
ученый немец Краузе. Никто лучше них не
знает, что делать, как воевать, как
спасать город! Для полной картины не
хватает власовца с его тонкими душевными
переживаниями (правда есть такой «патриот»
- престарелый белогвардейский генерал-эмигрант).
В фильме немало и более мелких
нестыковок. Начальник отделения милиции,
упорно называемый на протяжении всего
сериала «капитаном», но судя по двум «шпалам»
в петлицах именно майор. Или оживленная «барахолка»
между колонн Казанского собора, что на
Невском. Спору нет, в послевоенное время в
городе (километрах в десяти от Казанского
собора), был крупный «блошиный» рынок, а в
начале 90-х горе-реформаторы превратили
улицы нашего города в одну большую
торговую зону. Но ни тогда, ни сейчас,
жители не торговали на ступенях главного
храма Северной столицы. Или попытка Кейт
«пробиться» в Смольный. Битый час она
штурмует знаменитую ограду, затем
столько же ее пытается оттащить сержант
Цветкова. Охраны за исключением пьяного
небритого милиционера не наблюдается.
Вообще у входа в Смольный (залитого
лужами, что противоречит постоянно
упоминаемому в фильме жестокому морозу)
царят вседозволенность и анархия. Именно
от главного подъезда громадная и пестрая
толпа беженцев уезжает в эвакуацию!
Впрочем, многое в фильме реалистично.
Заиндевелые и выхоложенные троллейбусы,
разбитые и обледенелые дороги,
разрушающиеся здания окраин
исторической застройки – это мой
современный Ленинград-Петербург. И
артисты массовок, одинаково напоминающие
и голодающих жителей блокадного
Ленинграда и современную армию бомжей и
рыскающих по помойкам пенсионеров «культурной
столицы».
Апофеозом является финальная сцена,
когда в снежную даль по Дороге Жизни
уходят полуторки с ящиками и бочками, на
которых по-английски написано «Тушенка
Свифта» и «бензин». Теперь у защитников
города помимо бесстрашной английской
журналистки есть и западная гуманитарная
помощь. Теперь уж город точно спасен!
Константин
Ерофеев
Ленинград-Петербург
|
