Опыт государственного терроризма.

Нынешняя «война» США с мировым терроризмом фактически началась после всем известных событий 11 сентября 2004 года.

Однако является ли этот очередной «крестовый поход» чем-то новым? Нет, любое мощное государство, коим США безусловно является, должно иметь внешнего врага. Это придает ему прочность, а в случае с США частично заменяет идеологию.

Образ врага демократии и человечества, который формировался для стран НАТО на протяжении почти всего 20 века, развалился в 1991 году, поэтому пришлось создавать другой искусственный образ. Надо сказать, что на этот раз, в условиях монополярного мира, «миссионерская война» США разжигается в невероятных масштабах при том, что борются они как раз с теми, кого до этого использовали в другом противостоянии. Все это вновь приобретает характер государственного терроризма, опыт которого у США очень велик. Здесь я хочу попытаться привести один пример того, как в переломный момент истории 20 века США доблестно боролись против «оси зла» (той старой еще). Сфокусируем своё внимание на определённой точки истории. Например, события в Центральной Америки конца 70-х –80-х г.

В период «холодной войны» администрацией США был взят курс на создание лагеря демократических государств, на пропаганду демократических ценностей как универсальных и на создание своеобразных плацдармов для превентивной контрреволюции. Последние использовались не только как инструмент пресечения социалистических революций, но и как средство контроля США за странами, считавшимися зоной их жизненноважных интересов. В частности Никарагуа был плацдармом политических интриг на протяжении полувека. Естественно, что с точки зрения США, в основе внешней политики которых лежит доктрина Монро (1823), «полевение» важнейшего плацдарма выглядело как потеря контроля над регионом.

Однако, действительно ли это было так? Представляла ли революционная Никарагуа угрозу интересам США или эта угроза была более иллюзорной, нежели реальной. Что теряли штаты в результате прихода сандинистов к власти кроме престижа «жандарма Латинской Америки».

Фактически в Никарагуа произошла смена диктатора на народное (национальное) правительство, которое изначально даже не являлось прокоммунистическим. Изгнание из правительства, так называемых, «демократов» было обусловлено не столько расхождением в политических доктринах, которых придерживались разные представители коалиционного правительства, сколько логикой межконкурентной борьбы.

Показательно хотя бы то, что Советский Союз долгое время находился в стороне от никарагуанских событий. Установлению тесного контакта СССР – Никарагуа способствовало не столько отождествление сандинистов с коммунистами, сколько боязнь, что Штатам удастся повернуть события вспять, как это произошло в Чили в 1973 г.

Со времен кубинской революции США находились под влиянием стереотипов и воспринимали любую революцию в Латинской Америке как левую. С точки зрения идеологии штаты могли прокомментировать процесс, происходящий в Центральноамериканском регионе, как демократизацию власти (учитывая репутацию Сомосы, диктатора свергнутого революцией), когда борьба за власть является одной из норм внутренней политики, а популистские лозунги одним из её инструментов, однако Штаты этого не осознали.

Казалось бы, что более рациональной была политика, проводимая Картером. Однако приход к власти более воинственно настроенного Р. Рэйгана и его война против мирового коммунизма и главного его воплощения – «империи зла» привели к тому, что США фактически способствовали развязыванию гражданской войны в Никарагуа, тратя на это крупные суммы из своего бюджета и разрушая целую страну. В то же время не следует считать, что позиция государства определялась исключительно политикой правительства, поскольку победа Рейгана на выборах была обусловлена не только некоей антикоммунистической истерией, но и другими событиями: вводом советских войск в Афганистан и шумной компанией вокруг этого, иранской – антиамериканской революцией.

На этом фоне кандидатура Р. Рейгана показалась большинству американцев более решительной и приемлемой, чем их предыдущий президент, Джеймс Картер (президент США с 1976 по 1980 г.г.). В условиях нарастания «коммунистической угрозы» и нестабильной ситуации в мире, а также консервативных настроений в обществе политика Дж. Картера не устраивала американцев. Он не был переизбран на второй срок.

Период его президентства ознаменовался ростом инфляции внутри страны, и политики «возрождения моральных принципов» на международном уровне, попыткой примирения ситуации в мире. Были подписаны важные договоры с Панамой (договоры «О новом статусе Панамского канала» сентябрь 1977 г.) и с СССР («Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений» июнь 1979г.). В результате он проиграл выборы, набрав 34,5 млн. голосов против 43 млн., которые набрал кандидат от республиканцев Р. Рейган.

Таким образом, следует отметить, что приблизительно половина населения США поддерживала предвыборную программу Рейгана, а значит и курс на ужесточение внешнеполитической линии и на более воинственную политику относительно мирового коммунизма. Эта политика не была разумна и безусловно не способствовала улучшению экономического положения внутри станы. Только за первую половину 80-х военные расходы США составили 1,5 трлн. долл., а внешний долг в середине 80-х составлял 1,8 трл. долл..

Эта выглядит совершенно нерационально ни с точки зрения выгоды США, ни и с точки зрения самой идеи демократии, которую они отстаивают. Поддерживая «контрас», штаты нарушили не только договоры, подписанные непосредственно с Никарагуа ( например «Договор о дружбе, торговле и мореплавании» между США и Никарагуа от 1956 г.), но и нормы международного права, что в 1986 году подтвердил Международный суд ООН, обвинив США в безосновательной поддержке «контрас», в бомбардировке никарагуанских портов и городов и в установлении морской блокады этого государства.

Более того, США отказались выполнять решение Международного суда по выплате компенсаций, объяснив это тем, что «интересы безопасности страны – ценности более высокие». Довольно сложно понять, что подразумевается в данном случае под «интересами безопасности». Совершенно очевидно, что небольшая Центральноамериканская страна не могла представлять прямую или потенциальную угрозу для одного из сильнейших государств мира. Если, например, после проведения национализации в Чили США понесли определённые финансовые потери, то в Никарагуа они не обладали крупной собственностью. К тому же сандинистское правительство не объявляло всеобщей национализации всех отраслей экономики, и не ввело в государственную собственность ничего кроме имущества Самосы.

Таким образом, единственное, что потеряли США в результате революции 1979 года это контроль над ситуацией. Возможно это и понималось под «национальной безопасностью». Привыкнув считать Центральную Америку плацдармом для продвижения своих интересов в регионе, США видели опасность в том, что опора их влияния вышла из под контроля. Международная обстановка вероятно также вызывала беспокойство. В решении всех «проблем» в мире в 79-80-е г.г. (война в Афганистане, революция в Иране – война Ирана против Ирака) США прибегли к ведению войны «чужими руками». То же самое было предпринято и в Никарагуа. Это связано с тем, что США не могли позволить себе ведения крупномасштабных боевых действий с потерями в рядах американских солдат.

Общество США, помня войну во Вьетнаме и вывод войск в 1973 году, могло крайне негативно оценить попытку правительства послать американских солдат на войну против врага, не представляющего непосредственной угрозы стране. Поэтому проще было финансировать войну против коммунизма, чем участвовать в ней.

Учитывая влияние США в регионе и возможности правительства этой страны, следует более подробно остановиться на той линии, которой придерживался Р. Рейган и его администрация относительно Центральноамериканского конфликта. Важность этого региона для своей политики Р. Рейган показал ещё в ходе предвыборной компании. Он неоднократно возвращался к лозунгу «Не допустить второй Кубы», связывая все общественные движения в Центральной Америки с «международным коммунистическим заговором».

Идея, так называемого, «заговора» не оставляла президента на протяжении всего его правления, так как была очень удобна для оправдания многих внешнеполитических действий Вашингтона, поскольку народ США одобрял воинственные действия, опасаясь того, что «коммунистическое кольцо» вокруг их страны может сжаться и превратиться из отдаленной угрозы в реальную. Сам же президент «подогревал» такие опасения, вынося локальные конфликты на уровень конфронтации Восток – Запад. При этом он произносил достаточно пафосные речи, в которых выражал уверенность в «великой миссии США» по отношению ко всему «демократическому» миру: «Если мы не сумеем защитить себя у собственного порога … вера в нас будет подорвана во всем мире».

Не следует сбрасывать со счетов тот факт, что общественное мнение далеко не всегда можно создать искусственно. Политическая риторика Рейгана не была бы действенной, если бы на общественное мнение не оказали бы влияния такие факторы как некоторая синхронность событий, ассоциация Кубинской революции с Карибским кризисом, риторика, которую Штаты вели ещё со времени начала «холодной войны» и, в конце концов, то, что все это некоторым образом вписывалось в «миссионерскую» доктрину Монро.

Что касается «великой миссии» США по отношению к латиноамериканским странам, то она наметилась ещё со времён этой доктрины, которая официально была призвана защитить молодые латиноамериканские республики от повторной колонизации. Однако, она превратилась в инструмент идеологического прикрытия экспансии США в этом регионе.

«Концепция великой миссии», как охарактеризовали внешнюю политику США 80-х годов некоторые советские исследователи, продолжает оставаться актуальной для Штатов и в настоящих условиях, поэтому Центральноамериканские события 80-х годов и оформление идеи «мирового зла», с которым должен бороться народ Америки, остаются актуальными и, в связи с этим, представляют большой интерес.

О стремлении Р. Рейгана выработать единую политику относительно Латинской Америки говорит то, что специально для разработки политики США в этом регионе был создан, так называемый, «комитет Санта фе», в который вошли Р. Фонтейн, генерал Г. Самнер, Л. Тэмбз. Доклад «Новая межамериканская политика на 1980-е г.г.», сделаный этим комитетом проявил нововведения в политике США относительно стран, прежде всего Центральной Америки и Карибского региона.

Комитет призывал к определенным действиям для усиления блокады Кубы: аннулирование соглашений по рыболовству от 1977 года, и полный запрет туризма. Если первое ещё как-то можно объяснить правом США выйти из договора, то второе положение это непосредственное вмешательство во внутренние дела Кубы, что в общем-то к 80-м г.г. стало нормальным явлением для политики США. К тому же неучастие бизнесменов из США в развитие туризма на Кубе было невыгодно для них. Следовательно, тем самым правительство Штатов действовало вопреки интересам своих собственных граждан. Тем более это предложение представляет интерес, ввиду того, что в случае отказа подчиниться требованиям США Гаване угрожала «национально-освободительная борьба против Ф. Кастро».

Однако, помня негативный опыт ведения «национально – освободительной борьбы» на территории Кубы (высадка в Плая Хирон и последующие международные проблемы), администрация Р. Рейгана не пошла на крайности в отношении этой страны. Зато рекомендации комитета по отношению к Панаме США выполнить удалось, правда уже в период президентства Дж. Буша. Рекомендовалось произвести прямую интервенцию в Панаме в том случае, если «действующая система договоров окажется неэффективной», и установить над зоной канала контроль межамериканского совета обороны.

Что касается средств ведения политики в Латинской Америки, то в докладе говорилось о том, что «администрация не должна стеснять себя в выборе средств для обороны страны». Реакция на этот доклад в самой Латинской Америке была негативной. Например, член ЦК Компартии Уругвая Р. Арисменди, даже сравнивал доклад «комитета Санта Фе» с «Майн Кампф» А. Гитлера.

В этот же период истории США «вышло в свет» словосочетание «международный терроризм», которое ещё неоднократно пришлось вспомнить уже после крушения «империи зла». В начале же 80-х Р. Рейган под этим понятием подразумевал подрывную деятельность групп террористов, поддерживаемых СССР и Кубой. На деле же борьба с «мировым терроризмом» стала публично приемлемой формой борьбы с «коммунистической угрозой». Только при этой формулировке угроза выглядит не явной, исходящей от определенного государства, а скрытой, не имеющей четкого облика, что всегда больше запугивает народ. Таким образом, сам государственный аппарат, преследуя свои определенные цели, запугивал избирателей. Это позволяло получить поддержку населения в случае необходимости принятия жестких мер, которые были необходимы в локальных противостояниях с СССР.

Американский ученый, социолог Б. Дженкинс, современник Р. Рейгана, усматривает в «международном терроризме» альтернативу открытой войне, которая невозможна из-за наличия у противоборствующих сторон оружия массового поражения. По его мнению, у этой войны также есть свои идеологи, главные из которых – Мао Дзе Дун и Че Гевара. Однако, зная о крахе Советского Союза и о действиях США в конце 20 – начале 21 в.в., можно сказать, что, даже с исчезновением противостояния двух держав, Штаты продолжают активно участвовать в локальных конфликтах либо по средствам финансирования враждующих сторон, либо по средствам прямой интервенции. Изменился образ и характер врага (он стал ещё более абстрактным), но суть внешней политики не изменилась. Возможно, поддерживание в населении страха стало одним из аспектов внутренней политики США, который способствует достижению контроля за общественным мнением и возможности манипуляции им. Именно в США 70-х годов рождалась внешняя политика, которую, после развала СССР они стали применять повсеместно.

В связи с этим вернемся к идеи «великой миссии» США, которая стала очень активно развиваться в 20 веке, когда это государство приобрело экономическую и политическую мощь. Возможно, следует попытаться найти объяснение появлению такого феномена американской внешней политики в культуре и истории этой страны. Ведь культурный аспект важен для самоопределения каждого человека, а значит и для определения политики государства в целом. Согласно системному подходу к международным отношениям человек влияет на внешнюю политику через государство, в котором он живет, поскольку так или иначе любому правительству приходится учитывать настроения граждан. Значит, политика государства зависит от культуры и психологии населения, хотя, как говорилось выше, само государство может некоторым образом влиять на эти аспекты. Одним из основных критерием самосознания человека является религия, которая ещё и составная часть идеологии государства в целом.

Как известно протестантизм – основная религия США, которая имеет здесь свою долгую историю развития. Сама эта религия появилась в Штатах вместе с первыми переселенцами из Великобритании. Для них Северная Америка стала землёй обетованной, в которой они смогли избавиться от гнета англиканской церкви и наладить свою жизнь в соответствии со своими духовными и политическими убеждениями. При этом основная суть протестантизма заключается в том, что каждый человек может «напрямую» общаться с богом.

Проблема богоизбранности человека – это проблема, в том числе, и его материальных успехов. Если человек богатеет, то это указывает на то, что он занимается богоугодным делом. Почему бы это не перенести на уровень государства. Ведь США победили в гражданской войне, наладили жизнь, привлекли толпы иммигрантов и, в конце концов, стали самым сильным государством не только на континенте, но и в мире. С точки зрения протестантизма это указывает на то, что Штаты являются государством «угодным» богу. Кроме того, протестантизм религия достаточно молодая, а значит как и для всех молодых религий для неё в той или иной мере характерно сильное развитие миссионерства и насаждение своего образа жизни как истинного.

В общем-то, религия – это в данном случае один из катализаторов, который проявляет саму структуру образа жизни и мысли людей. Если смотреть на эту проблему под этим углом, то США в чем-то даже можно сравнить с исламскими террористическими организациями. Только, если их афишируемая цель (которая не всегда является основной) это насаждение ислама, который в определенном смысле тоже является образом жизни, то афишируемая цель США это насаждение «демократии» (в их понимании этого слова), хотя в отношении внешней политики США можно выделить ещё одно понимание конечной цели. Для государств, тем более для империй, на протяжении всей истории человечества было свойственно стремление к распространению своей культуры, типа государственного строительства и других свойств, определяющих характер развития народа, на остальные страны мира. Тяга к созданию гомогенных государств – это процесс, который характерен для многих стран мира. В этом аспекте в 19 веке был известен «жандарм Европы», царская Россия, Франция, которая долгое время являлась очагом революционности. В 20 веке – гитлеровская Германия, затем США и СССР, в начале 21 века только США.

В конце 19 века в мире не было определенного лидера, существовал ряд сильных государств, которые между собой делили сферы влияния в мире. Этот процесс привел к первой мировой войне, которая явилась следствием разделения сильнейших стран мира на два блока. Причем конфликт произошел между государствами, которые в культурном и идеологическом плане на протяжении 19 века часто «проповедовали» одно и тоже. В двадцатом веке, во многом из-за желания Западных держав «натравить» на враждебный в идеологическом смысле Советский Союз усиливающуюся Германию, была допущена вторая мировая война. Жирная точка в конце этой войны, которую поставили США, сбросив ядерную бомбу и истребив целиком два города, опять таки была направлена не на покорение и без того почти поверженной Японии, а на запугивание СССР.

Вот таковыми были лишь некоторые, наиболее вопиющие аспекты внешней политики США в 20 веке – следует ли удивляться её продолжению в веке 21? Вероятно, нет. США до сих пор представляют угрозу для мира и сотрудничества разных наций – совершенно очевидно, что та политическая система, которая сложилась в этой стране является крайне агрессивной. То, что «международный терроризм» сегодня наносит удары по всему миру – вина Вашингтона и для борьбы с этой проблемой недостаточно превентивных ударов и активной деятельности спецслужб – для этого необходим мир в котором существует, по крайней мере два центра силы.