О политической сознательности

   Как часто в разговорах о сложившейся ситуации в стране, о том, что все без исключения перемены только ухудшают и без того тяжёлое положение населения, можно услышать, как некое обозначение предела государственного произвола – нет, это решительно невозможно, иначе поднимется народ, причём это эфемерное «поднимется народ» для большинства является самой убедительной и твёрдой аргументацией в любой дискуссии относительно нашего общего настоящего и будущего. Но далеко не всегда такие умозрительно-очевидные доводы оказываются верными в своей сути, чаще же такая понятная формула, как «невозможно, потому что невозможно» при тщательном логическом разборе, наоборот, рождает массу оправданных вопросов и в конечном итоге основательно утрачивает свою бескомпромиссную категоричность. Достаточно задать себе несколько сравнительно простых вопросов, и картина действительности начинает приобретать целую гамму совсем небанальных оттенков; с какой ужасающей инициативой должно выступить государство, чтобы вызвать подлинно всеобщее острое возмущение? Как долго это возмущение будет сохранять актуальность? Не обернётся ли реально ожидаемый протест привычным тихим ропотом недовольства? Как будут развиваться события, если возникший протест будет элементарно игнорироваться государством? Или же, например, власть сочтёт возможным пойти на самое жёсткое силовое решение? И уж совсем нетривиальный вопрос, расширяющий границы размышлений – будут ли вообще какие-либо последствия, если, допустим, первое лицо публично заявит о том, что ни Россия, ни народ ему не интересны, а вся его деятельность сведена к личному материальному обогащению, а заодно и своих приближённых?

   В сложившейся системе государственного управления, несмотря на заявленный демократический формат, народ ни в каком виде не принимает реального участия, выборы давно стали фикцией, которая абсолютным большинством воспринимается как нечто вполне естественное, а потому все ветви власти заняты в первую очередь сохранением и укреплением своих позиций в рамках раздела бюджетно-ресурсного портфеля, к которому народ тоже не имеет никакого доступа, а значит, общественное мнение, благополучие, да и само население как таковое – всё отходит на третий план, власть опирается только на власть, и такая схема намертво вгрызлась, въелась в принципы государственного существования.

   Такой устоявшийся порядок практической оторванности, вернее, даже отторжения народа от власти определяет не только логику возможных внутренних политических процессов, но в целом абсолютно всё, начиная от общественных запросов в культурно-духовной сфере и вплоть до приоритетов во внешней политике. Если человек не чувствует себя необходимым в родной стране, если из года в год ему доказывают на деле, что он лишь ничтожное обременение, вполне закономерно ожидать некой деформации общественных взглядов, общечеловеческих понятий и ценностей. Общество вырабатывает новые ориентиры, которые в целом призваны имитировать нормальные социальные отношения, в том числе и сам союз «человек-государство», проще говоря, люди уходят из мира реальных ценностей в пространство легкоусвояемой, броской и животной пищи для ума.

   Не думаю, что это следствие злонамеренного процесса, но приходится признать, что за последнее десятилетие культурная сторона жизни в целом, как и общий интеллектуальный уровень информационно-социальной среды, претерпели серьёзнейший упадок, нередко принимающий формы гротеска. И если человеческий ум не всё связывает воедино, то жизнь не позволяет себе такой оплошности и проходит в соответствии с неумолимой логикой, и такая, казалось бы, довольно отстранённая проблема, как вырождение интеллектуального базиса и нравственная деградация, прямо приводит к гражданско-политической пассивности, детскости восприятия окружающего мира и в конечном счёте к утрате значимости общественного мнения. Скорее даже не факт, что государство последовательно способствовало формированию примитивно-послушного электората, скорее это общемировая тенденция результата комплексного наложения ряда причин, в истоке которой, возможно, заложены и непропорционально быстрый технический прогресс информационно-коммуникационных средств, и высокие темпы роста численности городского населения, в любом случае, власть сумела разглядеть данное обстоятельство и с потворством приняла его на вооружение. Принимая ход подобных рассуждений, нельзя обойти вниманием и такой аспект, что слишком часто хочется видеть намеренный замысел там, где его нет. Нельзя переоценивать ни властную элиту, ни управленческие возможности. Да, результат есть в виде уничтоженного гражданского общества, но это лишь естественное следствие непреодолимой удалённости власти от народа, а не последствия сознательной политики.

   Не очень позитивно соглашаться с тем, что наше общество имеет все признаки тяжёлого отравления, и в этом свете совсем не простым оказывается вопрос: какие же ещё ущемления пробудят внятный общественный голос? Дело не в долгом терпении, но в упрямо расползающемся яде, глобальность мышления вытесняется физиологическими рефлексами, свобода с лёгкостью меняется на кусок чёрствого хлеба, и только утрата привычной пайки может заставить приоткрыть глаза. Спросите у среднего большинства: что именно их не устраивает? И каких хотят перемен? Ответы в целом не будут являться признаком понимания действительного характера и размаха сути проблем; не устраивать прежде всего будут детали нашей жизни и такого же уровня несправедливости, будут пожелания что-то отдельное подправить и выправить, но видеть одной из коренных причин то, что у властного руля находятся полуграмотные алчные временщики – будут единицы.

   Стабильность, о которой так беспокоится государство, и в самом деле имеет место быть, даже очередная реформа, снимающая последние штаны, вызовет возможное противодействие только в части самой реформы, отдельные обвинения в коррупции конкретного лица – будут солидарно приняты обществом, но из тени так и не выйдет понимание того, что все эти беды в условиях сложившейся системы в принципе не имеют решения. Если и есть результативный путь к оздоровлению, то он сопряжён только с самым широким системным подходом, привлечение внимания к отдельным проблемам вне последовательно связанного общего контекста есть ничто иное как безусловно вредная спекуляция, в конечном счёте предоставляющая власти пространство для маневра при создании видимости конструктивного диалога, возможные же скромные успехи протестующей стороны неминуемо обернутся вносящим противоречия и лишающим памяти общественным сном. Сегодняшний кризис настолько масштабен, что охватывает абсолютно все стороны жизни, и единственное, что можно с уверенностью сказать, так это то, что без всяких сомнений настало время отбросить все страхи, даже просчёты и ошибки не смогут серьёзным образом усугубить ситуацию, страна стабильным и плавным дрейфом движется к гибели.

   Периодически вспыхивающие локальные протестные настроения пытаются взять под контроль политические силы самого различного толка, использующие широкий спектр популистских требований и обещаний, но в большинстве случаев за деятельностью этих сил скрывается обычная интрига борьбы за более сытое место, отдельно подчеркну, в условиях сохранения действующего режима присутствует и иной вариант, и в данном вопросе вполне разделяю мнение первых лиц государства о наличии попыток иностранного вмешательства во внутреннюю политическую жизнь РФ. Для оценки же пределов сего явления вполне сгодится проверенный веками здравый смысл: в силу сложившейся российской специфики на самом деле абсолютно любые сценарии дают сбой на первых ходах, и рассчитывать на то, что сложная конструкция, зависящая от неопределённого количества параметров, приведёт к ожидаемому результату, по меньшей мере наивно, посему, если уж и вкладывать какие-либо ресурсы и средства, то исключительно в простейшие схемы, содержащие минимальное число элементов. Разыгрываемые простые схемы должны быть объединены некоей концепцией, которая лишь предполагает приблизительный результат, концепция же выстраивается на основании каких-то данных, носящих скорее субъективный характер, проще говоря, в иностранном лагере должно присутствовать мнение, что, используя агентов влияния в общественно-политической среде,постоянным воспроизводством схожих однотипных решений возможно заданно и управляемо создавать интересующие в конкретном политическом значении, обладающие необходимым потенциалом ситуации, вплоть до контролируемой смены правительственного курса; доля истины в том, что агенты влияния могут представлять угрозу, есть, понятна и их целевая аудитория – молодое поколение, взращённое американизмами, и всё, этим и оканчивается интервал внутренней уязвимости России для внешних подобных агрессий;народ традиционно с недоверием относится к прозападному имиджу, привитые американизмы в исходном виде свойственны ограниченной прослойке со средним и выше достатком (в противном случае указанный формат разъедается бытовыми трудностями), власть патологически глуха к крикам снизу, так что иностранная деятельность в общественной сфере приобретает черты, напоминающие «бизнес», когда одни, используя раздутые стереотипы о России, выбивают средства у заинтересованного иностранного правительства, другие же, завышая собственную значимость в российском обществе, выклянчивают деньги у соответствующих служб, а все вместе заняты созданием видимости подрывной работы. В общем, довольно типичная схема, когда проигравших нет, ибо и российская официальная сторона получает немалые козыри в публичной сфере, справедливо оказываясь для всех объектом враждебных действий.

   Приведённое выше имеет основную цель показать, что при большинстве политических пасьянсов, какими бы руками они ни раскладывались, народу отведена вспомогательная роль, что лишний раз убедительно доказывает – невозможно следовать народным интересам без разрыва системных связей. Любой политический деятель любой идейной формации, хотя бы экономически интегрированный в действующую модель, будет по сути играть в какие угодно игры, но только не являться истинным выразителем народной воли. Староста в концентрационном лагере может быть сколь угодно милейшим человеком, но всерьёз полагать, что он будет убеждённо бороться за всеобщую свободу и равенство – такое не придёт в голову никому, как и совестливый палач, периодически уклоняющийся от работы, всё равно останется палачом.

   Я не то чтобы необдуманно ушёл в сторону от первоначально задуманной темы статьи (в двух словах: может ли народный протест принять серьёзные очертания?И каковы последствия?), но посчитал уместным, что для составления более цельной картины необходимо прибегнуть к максимально широкому анализу ближайших к теме логически значащих сопряжений.Итак, вновь обращусь к здравому смыслу: допускаю возможность того, что массы способнысамоорганизоваться, но только в том случае, если будет буквально соседствовать наглядный пример формы протеста, кроме того, обязательным условием должна выступать простота восприятия в нравственно-этическом смысле сути возникшей проблемы, иными словами, события, повлекшие протест, должны быть предельно ужасающе-трагичными и одновременно комбинационно простыми по составу, присутствуют и спорные детали, которые, возможно, и не дают заведомо отрицательного эффекта, но которые следует учитывать. Вспыхнувший в крупном городе протест вовсе не обязательно будет поддержан периферией, как верно будет и обратное, в любом случае, определяющей всё последующее точкой отсчёта будет являться самый первый акт гражданского возмущения. Не то чтобы однозначно, но всё же просматриваются очертания и характеристики образования начальной акции протеста: ошеломляющая провокация, причём неважно, искусственного или естественного происхождения, формирование подобия координационного центра и распространение подогревающих ситуацию инициатив, самое активное использование мессенджеров и социальных сетей. Всё это совершенно не значит, что протест начнёт приобретать осмысленные и политические формы, но позволит вырваться наружу пусть и обманчивому чувству единства и близости перемен.

   Основных вариантов развития лично я вижу всего два: это национальная конфронтация в радикальном ракурсе в рамках какого-либо инцидента, или же резонанс, вызванный запредельной безнаказанностью за ряд деяний, резко противоречащих моральным и правовым нормам, конкретного лица, олицетворяющего и отождествляющего власть, иными словами – в обществе пульсирует высочайший градус раздражения, но именно идейно-политическая сознательность близка к нулю.

   Как я полагаю, государство не очень понимает серьёзность допущенной грубой ошибки – уничтожив публичную и полупубличную политическую конкуренцию, оно перевело существенный ряд рисков в область спонтанных и трудновычислимых, которые в принципе не поддаются превентивному устранению и контролю, но само наличие этих рисков в перспективе окажется действенным инструментом не в борьбе опять же за общественные идеалы, но в авантюрных попытках перераспределения капитала.

   Общество эволюционирует, взрослеет, проходит различные этапы становления и развития, от детской доверчивости до умеренно-осторожного скептицизма, видимо, и России в будущем уготовано испытать последовательные и предсказуемые разочарования – на полных раздражения и гнева, но по-детски доверчивых народных плечах к вершинам богатства, сменяя одного за другим, полезут новые иуды, и только после череды осквернений надежд, приобретя соответствующий опыт,народ придёт к тому, что путь к свободе и справедливости преодолевается не наскоком, но наличием логически оправданных приёмов и концептуальных идей.

   Работая над статьёй, как это ни парадоксально, я испытываю перманентный внутренний спор, шаг за шагом, казалось бы, понятную мне картину и, вопреки собственным ожиданиям – дополняю, корректирую, выверяю каждую деталь, и в итоге прихожу к тому, что между моей изначальной и конечной позицией возникают заметные различия; вынужден признать, при всём отсутствии борьбы политических идей, тем не менее, очаги народного протеста способны разгораться, да, программно бессодержательные, раздуваемые отдельными резонансными крайностями, но объединённые назревшей потребностью выкрикнуть власти в лицо – «Хватит!», и пусть за этим «Долой!» пока не стоит понимание «что дальше?», народ интуитивно ищет направление к тому, чтобы быть услышанным.

   Конечно, речь не идёт о стихийном масштабе, для этого слишком дезориентировано и разорвано гражданское общество, малые искры пока только нащупывают почву для большого огня, но именно от здоровых и прогрессивных сил зависит, каким будет пламя – либо чадящим и отравляющим всё вокруг, либо несущим объединяющий свет, пробуждающим в людях созидательное начало и рассвет свободы мысли.

   И последнее, запас прочности клеща дикого капитализма просто огромен, какие бы волнения ни происходили, они не способны повлиять на главное: капитал и ресурсная база принципиально вне досягаемости рук народа, и если верхи даже при самой казалось бы шаткой для них ситуации не утратят самообладания, не поддадутся паническим настроениям – жар перемен так и останется только в умах.

   Никогда политическая сознательность не бывает излишней и избыточной, но именно она позволит отличить правду от лжи, распознать чёрное сердце Иуды и верно определить провокацию; заставит отказаться от сомнительных авантюр; и так пренебрежительно мало ей уделено внимания, но важно помнить – не только светлыми помыслами выстраивается будущее благополучие, но и думающей головой.

   Дмитрий Леонтьев