Кровь февраля

   Наступающая столетняя годовщина Февральской буржуазно-демократичной революция вновь вызвала ожесточенные споры историков и политиков. Разумеется, в нынешних общественно-политических условиях имеет место явная тенденция преувеличения либерально-демократической составляющей революции и преуменьшения ее народного характера, востребованности революционных перемен среди самых широких слоев российского общества (точнее – подавляющего большинства жителей России начала 1917 года).

   В общество вбрасываются новые и старые, давно уже забытые, но возвращенные из небытия, мифы. Один из них, самый спорный, самый одиозный, о том, что революция не была закономерна, что даже Ленин в эмигрантском далёком-далеке «проспал революцию», узнал о ней из газет.

   В действительности, революция, сначала буржуазная, а затем Октябрьская – всенародная, в чем-то всемирная, явились закономерным итогом борьбы российского народа за элементарные человеческие права, за свободу и достоинство с воистину могучим врагом – тюремно-обскурантистским самодержавием. Выходя на Сенатскую площадь и дискутируя в кружке петрашевцев, поднимаясь на эшафоты и будучи заживо погребенными в Шлиссельбурге и Акатуе народовольцы, социал-демократы, большевики из года в год, из поколения в поколение подтачивали террористический средневековый режим романовской монархии. А сколько было бунтарей и диссидентов, от либеральных мечтателей до предводителей крестьянских бунтов, от мятежных матросов Свеаборга и Севастополя до рабочих на Красной Пресне, кто вступал в неравную схватку с царизмом, до времени терпя поражение. Владимир Ильич Ленин верил в грядущую революцию, предрек ее скорое начало, обосновал ее социалистический характер. В отличие от нынешних политиков Ленин, однако, не был дешевым прорицателем, гадающим, что скажут трампы и меркели и как это отразится на курсе доллара и евро.

   Второй миф заключается в том, что движущей силой Февраля был не русский народ, а правящая верхушка. Что имел место очередной, столь известный еще в екатерининских времен, гвардейский переворот. Действительно, как бы не рядили в тогу святого последнего царя, «мученика за Россию» с «глазами газели», он не сохранил и минимальной поддержки в любом слое российского общество. Рабочие и крестьяне у станков проданных иностранным хозяевам предприятий, в полях под кнутом барских управляющих и в сырых и грязных окопах под пулями и снарядами затеянной в поддержку английских и французских империалистов войны, не имели и малейшего мотива поддерживать распутинскую клику. Равно как и гнившие в централах, тюрьмах и ссылках тысячи и тысячи российских людей с самыми горячими и добрыми сердцами, могучими умами и умелыми руками.

   Их были миллионы. Были и какие-то сотни великосветских офицеров и думских мечтателей, аристократов и профессоров, также по тем или иным причинам заинтересованных в смене режима. Кружок императрицы и заговор генералов, думская фронда и великосветская оппозиция. Николай и его ближний круг всех «достал», всем надоел, все видели, что именно царизм стоит на пути прогресса, развития, мира. Именно поэтому даже императорский конвой отказался поддержать своего царя, великие князья и генералы с красными ленточками на мундирах красовались у Таврического дворца, за месяц до Пасхи священники наряжались в красные пасхальные облачения, радуясь отречению Николая. Ничего бы они не сделали без миллионов забастовщиков, демонстрантов, разоружавших полицию, бравших под свой контроль царские учреждения. И то, что на первых порах к власти пришли самые искушенные, самые алчные и самые наглые – вроде думских горлопанов во главе с Керенским, Гучковым, Львовым, Терещенко, так это ненадолго – на несколько месяцев. В историческом масштабе – на пару мгновений.

   Еще один миф об отречении царя. Пишут, что Николай стал жертвой заговора, от него, мол, отвернулись даже ближайшие сановники. Не желая кровопролития, кручинясь не о своей незавидной участи, а о судьбах любимой матушки-России, он без боя и крови передал власть думской оппозиции. Вот добрая душа. Настоящий толстовец-непротивленец насилию. И, подумать только, как нехорошо с ним обошлись «тираны-большевики».

   В действительности Николай был своевременно проинформирован о начинавшихся беспорядках, которые были формально связаны с непоставками в столицы хлеба и основных продуктов, но развивавшихся на общем фоне полицейщины, отсутствия элементарных прав и свобод, национального гнета и нищеты рабочих окраин. Во второй половине февраля экономические протесты (бастовали сотни тысяч рабочих, на многих предприятиях до 95% численного состава) лавинообразно переросли в политические: «Долой самодержавие!» По требованию царя охранка приняла чрезвычайные меры – были арестованы члены петроградского комитета РСДРП(б) и рабочие-организаторы забастовок. В самом начале беспорядков (царский поезд еще только выехал из Петербурга) командующий Петроградского военного округа генерал Хабалов, получивший директиву любой ценой (то есть ценой массовых убийств по сути), провел смотр своих весьма немалых сил (охранка, жандармерия, полиция, казачество, армейские (прежде всего, гвардейские) части и др.). Понимая, что одновременно удерживать рабочие окраины и центральные районы без подхода с фронта верных правительству частей не представляется возможным, к 24 февраля царские опричники перекрыли мосты, важнейшие проспекты и улицы центра, правительственные здания, телеграф, телефон, вокзалы и т.д. На крышах домов, в окнах правительственных зданий были установлены пулеметы таким образом, чтобы простреливать три расходящиеся лучами от Адмиралтейства (штаба контрреволюции) магистрали – нынешние Невский проспект, Гороховая улица и Вознесенский проспект. Все живое, что появлялось на этих улицах сметалось пулеметным огнем. Но уже 23-24 февраля были отмечены первые случаи сочувственно-примирительного отношения казаков и гвардейцев к демонстрантам. 25-26 февраля по всему городу шли ожесточенные стычки восставших петроградцев с жандармами и полицейскими, армейские части и даже казаки старались сохранять известный нейтралитет, подчиняясь приказам больше для вида.

   27 февраля наступил перелом, на сторону восставших стали переходить армейские части, в окруженном восставшими Таврическом дворце думцы стали создавать параллельные органы власти. Увлеченные восставшими в свои ряды солдаты и офицеры стремительно выдвигались в центр города, захватывая один район за другим. К вечеру в руках защитников царизма фактически осталось Адмиралтейство с прилегающими территориями и Васильевский остров. Царизм агонизировал, но не сдавался. По всему центру города продолжались перестрелки. Взбешенный неудачами царь направил в столицу карательную экспедицию во главе с генералом Николаем Ивановым, имевшим показательное отчество – Иудович. Его карательные рейды хорошо помнили восставшие в годы первой русской революции кронштадтские моряки. Карательная экспедиция, насчитывавшая 40-50 тысяч военных, направилась к столице, в самом городе не сдавался генерал Хабалов. Поздно вечером он телеграфировал своему царю о том, что большинство районов города охвачены восстанием, части одна за другой переходят на сторону революции, правительственные войска в боях несут большие потери, но ряд частей под командованием генерала Занкевича готовы продолжать борьбу.

   28 февраля в городе появились два центра власти: буржуазный Временный комитет Государственной думы и рабочий Временный исполком Петросовета. К полудню восставшими был занят Васильевский остров, пала Петропавловская крепость – оплот всероссийского мученичества, символ романовской полицейщины. Под угрозой артобстрела со стороны Петропавловской крепости Хабалов увел последних защитников самодержавия в Зимний дворец, где сдался революционным войскам. Но полиция продолжала вооруженное сопротивление восставшим петроградцам.

   К 1 марта немногочисленные передовые части Николая Иудовича добрались до Царского села, остальные части умышленно отставали, не желая участвовать в кровопролитии. Выяснив реальное положение в столице, Иудович поумерил свой карательный пыл, вступив с восставшими в переговоры, фактически его рейд закончился ничем. В столице сформировалось Временное правительство, во второй столице – Москве – власть перешла в руки революционеров. Но и 1 марта в городе остатки верных царю полицейских и жандармов оказывали разрозненное сопротивление восставшим. И только 2 марта революция окончательно победила – Николай отрекся от престола.

   Я по дням подробно пишу о революционной борьбе, чтобы показать, что царь не был бессловесной жертвой. Он с самых первых дней революции вел ожесточенную борьбу с ней. В жертву этой борьбы были принесены 300 убитых в ожесточенных столкновениях с самодержавием петроградцев, более 1200 было ранено. Данные цифры являются весьма приблизительными, возможно, жертв было значительно больше. Царь действовал испытанным им еще в 1905-06 гг. и единственным для него понимания методом борьбы со своим народом – методом максимально жестокого, кровавого подавления любого выступления против самодержавия. Этот метод был им применен и в феврале 1917 года, но безуспешно. Историки приходят к однозначному выводу, что к революции царизм готовился, был разработан план вооруженного подавления любого выступления. В этот план хорошо вписывается грамотная расстановка пулеметов по всему городу, которыми был нанесен существенный ущерб восставшим, в том числе безоружным людям. Но царизм в своих планах не учел, что в смертельную схватку с ним вступят не только безоружные рабочие, студенты, но и военный гарнизон столицы.

   Константин Ерофеев

   Ленинград