АВАНГАРД
КРАСНОЙ МОЛОДЁЖИ  

ТРУДОВОЙ РОССИИ


Официальный сайт "Авангарда Красной Молодежи Трудовой России" | www.TRUDOROS.narod.ru | trudoros@narod.ru | Обновление от 01.01.07


Мы не иуды!

 

 

   (о Дне Победы над милитаристской Японией)

   Согласно историческим событиям, 3 сентября мы должны отмечать День Победы над милитаристской Японией. Это необходимо, чтобы знать историю нашей Родины, напоминать себе и миру о силе русского оружия, мужестве наших солдат, мудрости наших полководцев. Конечно же, гордиться всем этим. У нас растут сыновья и внуки, они должны быть патриотами своего Отечества, а на каком же еще примере их воспитывать?

   Но наши власти, дабы не испортить японцам настроение, придумали заменить этот праздник на совсем нейтральный. «День окончания Второй мировой войны». Мол, война закончилась, а кто, кого победил – не имеет значения. Наверняка, у них в запасе еще немало подарков дальневосточным соседям. Как говорится, для милого дружка и сережку из ушка. Иначе, мол, Япония не захочет заключать с нами мир, да и Америка намекает. А воспитывать наших детей можно, в крайнем случае, на примере все тех же японцев. Какое десятилетие газеты и журналы всего мира с восторгом рассказывают о том, как солдаты японской армии, несмотря на то, что война давно закончилась, продолжают мужественно сражаться с врагом в туманных джунглях Бирмы и островов южных морей. То одного отыщут, то второго. Исхудавшие, оборванные, не способные даже произнести «Банзай», тем не менее, готовы в любой момент умереть за своего императора. Какой русский спецназовец с этим сравнится?

   Брешут!.. Еще и как брешут! Зачем им нужен этот император? Им жить хочется! А сам император обещал всем, кто вернется из войны живым, отрубить головы. Ведь рубили! Тысячу лет тупили мечи о самурайские шеи. И нравилось! И гордятся!

 

   В начале шестидесятых меня занесло на Колыму. Как раз в те места, где самые лагеря, золото, урановые рудники. Сразу в Магадан попасть не получилось. То ли из-за базы подводных лодок, то ли по другой причине, он был закрытым городом. Помните, у Высоцкого: «Открыт закрытый город Магадан. Там хорошо, но мне туда не надо!»? Тем не менее, он там побывал, да со временем и я тоже. Оказывается, главную улицу Магадана застраивали пленные японцы, которых там было пять или шесть тысяч. Их, конечно, вернули на родину еще до моего приезда, но, словно специально, пару-тройку оставили. Нет, не в Магадане, а далеко в тундре, у самых оленьих стад.

   Дело в том, что пленные японцы народ исключительно дисциплинированный и к побегу не склонен. Вот ими дырки и затыкали. То нужно расчистить дорогу, то напилить гору дров, то засолить рыбу. Для «нормальных» зеков необходимы конвой, собаки. А это мороки! Здесь же дай команду и можешь забыть. Расчистят, напилят, засолят и строем без всякого конвоя, да еще с песней «Катюша» вернутся в барак. Со временем их стали использовать даже и в урановом руднике «Бутыгычаг», который в двухстах километрах от Магадана. Работа, кажись, самая смертная, но, когда пленным объявили, что скоро отправят в Японию, рады были остаться в радиоактивных штольнях на всю жизнь. Слишком уж тяжелая участь ожидала их дома. Ведь, отправляясь на войну, клялись победить или погибнуть. Погибнуть не успели, победить тем более – император Хирохито, чтобы не повторить судьбы Гитлера, поторопился подписать акт о капитуляции.

   Тем, кто воевал против американцев, хорошо. Они в джунглях. Спрятался на пальме и «ешь кокосы, ешь бананы». А кто против русских – «на сопках Манчжурии», да «по диким степям Забайкалья», – кроме сусличьих нор, никакой утайки. У кого не хватило силы зарезаться или хотя бы застрелиться, в плен и попали.

   Я откуда все так хорошо знаю?..

   Скоро по приезде на Колыму подружился с самым настоящим шпионом Лёвой Мюллером. Лёва закончил две разведшколы – немецкую и японскую. Много нашпионить не успел, но, будучи пойманным, заложил, кого только знал, и сел в колымских лагерях на двадцать пять лет. Вел себя нормально, работал старательно, да еще и проявил смекалку. На спор с начальником лагеря отковал из автомобильной рессоры пилу и за одну смену напилил четыре нормы лиственничных бревен. Ему присвоили звание стахановца, выпустили на свободу и дали комнату в нашем бараке.

   Я работал в интернате воспитателем детей аборигенов – чукчей, эвенов, коряков. От них и услышал о том, что в дальнем стойбище пасет оленей настоящий японец. Я не поверил. Аборигены севера и японцы для многих на одно лицо. Помню, в детстве мы одного узкоглазого пацана дразнили монголом, хотя тот был самый настоящий хохол. Но мои воспитанники настаивали и даже привели доказательство. Мол, в их оленеводческом совхозе у каждого пастуха до тридцати личных оленей, но все пасутся вместе с совхозными оленями. И что удивительно. Волки, медведи и росомахи, которые нападают на оленей, всегда режут только совхозных бычков и важенок. Пастушьи же целые целехонькие, да еще и самые упитанные. Кто не дурак, сразу понимает, что к чему, но все нормально, и все довольные. А этот японец своим оленям поцепил на уши маленькие сережки и почти сразу волк зарезал у него молодую важенку. Теперь директор совхоза требует от пастухов, чтобы тоже наметили личных оленей, а они не желают. Говорят, так делать нельзя. Грех!

   Еще мои воспитанники рассказывали, что этот японец ел мясо американского летчика. Американец бомбил японские села, его сбили, приготовили с особыми специями и съели.

   Я рассказал об этом Лёве Мюллеру, тот подтвердил. У японцев так принято – съедать побежденного врага. От этого у них прибавляется мужества. Я заинтересовался и при первой оказии отправился в гости к мужественному японцу. Прихватил и Лёву. Иначе как с этим людоедом разговаривать? У моих воспитанников начались каникулы, вот сопровождали к родителям в стойбище.

   Забрались в вертолет, летим. Дети прильнули к иллюминаторам, а Лёва учит меня разговаривать по-японски. Я же кроме «Коси-ка, сука, сено!» и «Коси-ка, сука, сам!», по ихнему ни слова, а Лёва вколачивает:

   – «Яххо!» – значит «Привет!», «До дес ка?» – как твои дела?, «Нан сай?» – сколько тебе лет?

   Я расхохотался так, что заглушил вертолет.

   – Тебя Лёва, наверное, для подрывной деятельности в детских садах готовили. У нас так только с двухлетними малышами разговаривают…

   У аборигенов севера дети всегда на первом месте, поэтому, когда выбрались из вертолета, на нас с Лёвой почти никакого внимания. Те, значит, радуются детям, обнимаются, нюхаются (у аборигенов тереться носами заменяет поцелуи), а мы им без интереса. Но нам это без разницы, мы высматриваем отважного японца. У вертолетной площадки полно мужиков, все в одеждах из оленьих шкур, низкорослые, узкоглазые, небритые. Да и зачем бриться, если вместо бороды только редкие волоски? Наконец Лёва, что ни говори, а разведчик, по каким-то признакам вычислил иностранца, подошел и заговорил по-японски.

   Бог мой! Что с этим мужиком случилось! В мгновенье ока посерел, скукожился, стал несчастным и жалким. Метаморфоза была настолько поразительной, что ее почувствовали даже дети. С большим трудом уже на русском и эвенском успокоили. Мол, никакие мы не милиционеры, и прилетели совсем не затем, чтобы арестовать и отправить в Японию.

   До вечера угощались чаем, парной олениной и рыбьими головами. Здесь самый нерест и лососями буквально забит каждый ручеек. В это время аборигены употребляют в пищу одни головы, остальное вместе с отборной икрой идет на корм чайкам.

   Вечером японец Кийоши, которого здесь зовут просто Кеша, приготовил нам с Лёвой настоящую сауну. Накалил камней, прикрыл лапами кедрового стланика, большой палаткой и парил нас до седьмого пота. Лёву он почему-то считал большим начальником, все время ему кланялся и говорил учтивые слова, мне только улыбался.

   В оленеводах японец Кеша больше двадцати лет. До этого был в плену, строил дома жителям Магадана, потом добывал в Бутугычаге урановую руду. Когда услышал, что пленных решили возвращать в Японию, ушел в сопки и бродил там, пока не наткнулся на оленеводов. Случается, те принимают к себе беглых уголовников, а этого вообще признали за своего. Работает старательно, в еде не привередлив, на водку не азартен. Когда пастухи перепьются, прячет карабины и следит за порядком. Самое для Лёвы любопытное, что за это время две местные чумработницы родили от Кеши парней. Парни нормальные, учились в интернате, сейчас пасут оленей. А ведь Кеша облучен в рудниках до такой степени, что должен светиться!

   Меня больше поразило не это. Однажды в стойбище завернул вездеход с лейтенантом и пятью солдатами. Неподалеку сопка, на которой их параболическая антенна, вот в гости и прикатили. Угостились олениной, выпили по кружке чая, повалялись на оленьих шкурах и распрощались.

   – Хорошие у вас солдаты, только очень неважные, – вдруг сказал Кеша.

   – Почему неважные? Одеты не по форме? – спросил я.

   – Совсем строгости нет. Вместе с офицером едят, даже толкают его, а он только смеется. Так само и с пленными было. Если бы мы победили, всем врагам, которые в нас стреляли, отрубили бы головы. Их женам тоже отрубили. Даже детей убили. Врага жалеть не надо. От жалости сердце становится как тряпка.

   – Ведь ты же тоже в наших стрелял. Значит, тебя тоже убить надо?

   – Конечно, надо! Я хорошо стрелял, многих американцев убил, потом монголов, русских убил. Две медали за храбрость получил. Если бы к американцам в плен попал, они обязательно расстреляли, а вы даже кормили лучше, чем русских. Из-за этого мы американцев уважаем, а русских совсем не уважаем…

   Года через три после встречи с японцем Кешей у меня случился конфуз: принял в почетные пионеры японскую шпионку.

   Вся жизнь аборигенов севера проходит рядом с огнем. Проснувшись в яранге, в первую очередь разводишь огонь и поддерживаешь его до позднего вечера. С огнем разговаривают, словно с живым существом, делятся едой и просят защиты.

   Понятно, всего этого в интернате нет, поэтому при первой возможности устраиваю своим воспитанникам пионерский костер. А какой он без гостей? Рядом санаторий, куда едут на лечение аборигены со всей тундры. Приглашаем их на пионерский костер, дарим нарисованные детьми картинки, поем песни, танцуем. И, конечно же, принимаем гостей в почетные пионеры. У меня для этого в столе целая стопка пионерских галстуков. Потом в тундре об этом только и разговоров.

   И вот однажды, перед тем, как повязать галстук очередной гостье, спрашиваю, как зовут? Она:

   – Акико. Спасибо!

   И кланяется, как когда-то Лёве Мюллеру кланялся японец Кеша.

   Я без внимания. Акико, так Акико. Здесь разных Нинбитов, Чумбок, Ктатов и даже Ытытыргинов сколько угодно. Почему не быть и Акико?

   Но что-то все же насторожило. Спрашиваю в учительской, не знают ли случайно, кто такая Акико, которую я вчера вечером принял в почетные пионеры? А учителя в хохот:

   – Да это же наша бабушка Акико Муроками! Самая настоящая японская шпионка. В Хасыне живет. Попалась, отсидела срок в женском лагере, но в Японию возвращаться боится. Там провалов не прощают.

   – Разве у нас ихних шпионов не расстреливали?

   – А зачем? Если новый шпион попадется, с кем делать очную ставку? Твоего Лёву Мюллера два раза во Владивосток для этого возили. Ее, наверно, тоже. Говорят, у нее в одежде булавку с ядом нашли. Но, может, брешут, а сама она не скажет…

   Наверное, я был не совсем плохим воспитателем, потому что не хотел, чтобы мои воспитанники изучали родной край по книгам, написанным для детишек центральной России. Взялся да и сочинил детскую книжку о колымском крае. Книжка понравилась, и меня пригласили на литературный семинар, который проходил на Камчатке, в самой что ни есть Паратунке, где гейзеры, бассейны с целебной водой и все такое. Вел этот семинар не кто-нибудь, а известный всему миру политолог Александр Бовин! Съехались писатели со всего Дальнего Востока, да и просто начальствующих чиновников хватало. Сижу в задних рядах. Интересно!

   Прежде всего, Александр Евгеньевич прочитал лекцию о международном положении. Потом пошли вопросы. Кто-то поинтересовался отношением с Югославией. Бовин ответил примерно так:

   – В Великую Отечественную мы с ее руководителем Броз Тито были в союзе против фашистов, и, казалось, больших друзей не придумать. После войны отношения охладели и, неожиданно для всех, на задней обложке журнала «Крокодил» появилась карикатура на Тито и Франко. Был там и едкий стишок, но, к сожалению, я его не помню.

   Я поднял руку и завил:

   – А я помню! Там был изображен каток, вместо коньков на ногах у Тито и Франко свастики, и вырисовывают на льду тоже свастику. А подпись: «Лихо пляшут фигуристы Франко с Титовским фашистом, и наносят на ледок свой заветный вензелек!»

   – Молодой человек, – обратился ко мне Бовин. – Запишите, пожалуйста, это и в перерыве подойдите ко мне.

   Я все сделал, как он сказал. Мы познакомились, обедали за одним столом, потом компанией отправились купаться в термальном источнике.

   Семинар шел четыре дня, и все это время я был рядом с Александром Бовиным. Из его рассказов я вынес, что Япония отнюдь не успокоилась и продолжает раскручивать военный потенциал. Главный враг у нее, конечно, Россия. Патриотизм тоже раскручивает, иначе с какой стати в 1970 году посмертно наградила 12674 человека, которые приняли участие во Второй мировой войне. Учтите, больше двенадцати тысяч «посмертно», но ни одного живого! Что-то у нас в Советском Союзе я о подобной акции не слышал.

   Еще он вспоминал о диспуте, который проходил в Японии и касался Курильских островов. «Почему СССР, такая огромная страна, не соглашается отдать Японии крохотные острова, захваченные во Второй мировой войне? – спросили его. «А вот мы потому и такая огромная страна, что никогда и ничего никому не отдаем»,– ответил Бовин. – Доступные мне русские дореволюционные энциклопедии и французская энциклопедия конца 19-го века безоговорочно относят Итуруп, Кунашир и Шикотан к Курилам. А это исконно русская земля. Так что спорить как будто и не о чем.

   Александру Бовину вторит запись в Интернете неизвестного мне автора и мне она очень симпатична:

   «Моё личное (!) видение решения данного вопроса: была война — раз, СССР выиграл — два, по праву победителя вернул себе ранее принадлежавшие нам Южный Сахалин и все Курилы, что были выбиты Японией у графа Витте! И пусть Япония молчит в тряпочку! Вы — побежденные!!!»

   Мое видение тоже такое, и для того, чтобы никто никогда не забывал об этом, мы должны и будем праздновать 3 Сентября – День Победы над милитаристской Японией.

   И самое, самое последнее: однажды в нашем санатории повесили стенд «Участники войны». Были там фотографии главного врача, одного из его заместителей, двух медсестер и разнорабочего деда Кадацкого. Дед – старший лейтенант, окопник, ранения, целый иконостас наград, но любит выпить. Не так, чтобы алкоголик, но пьяненьким видели не один раз. Главный врач, лишь заметил фотографию деда рядом со своей, приказал «этот позор» убрать. Убрали, и все промолчали. Только санитарочка Зоя назвала главврача иудой и гадливо сплюнула.

   Осталось всего четыре фотографии, зато без претензий. Кстати, дед Кадацкий единственный в нашем поселке участвовал в обеих войнах – с Германией и Японией. Теперь, если не отстоим праздник «День Победы над Японией», иудами будем и мы.

 

   Станислав ОЛЕФИР,

   член Союза писателей России

   Прислала Ирина Маленко

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Трудовая Россия и АКМ-ТР @ 2004-2006 trudoros@narod.ru